2 февраля 2015 г. Волоколамск
Большой вечерний город, похож на Москву. Бесконечные улицы сменяют одна другую. Я должен проводить или отвести каждого из трех своих друзей к их домам. Они, почему-то, не знают или не помнят дороги к себе, не помнят, где их дома, на каких они улицах, а я знаю, но никак не найду дороги к нужным улицам. Мы передвигаемся пешком со скоростью автомобиля. Улицы сменяются, им нет конца.

Наконец, мы оказываемся у какого-то дома с крыльцом, колоннами, в котором один из моих друзей узнает свой дом, прощается с нами и поднимается по ступенькам крыльца.

Мы продолжаем поиски уже вдвоем...

Потом меняется всё... Я вдруг оказываюсь один на какой-то дороге за городом. Здесь свет дня, дорога почти белая, палевая. Вокруг пусто, но нет ощущения пустоты. Через какое-то время я замечаю впереди край обрыва или берега. По дороге встречаю какого-то человека, вернее силуэт, наклонившийся вперед под 90*(буквой Г). Неподвижный, светящийся или блестящий. Дохожу до обрыва и передо мной открывается изумительной красоты пейзаж. Я оказываюсь на невысоком берегу большого овального озера. Противоположный берег, тоже возвышенный, весь покрыт лесным массивом. Деревья очень высокие, похожи на сосны, но есть и другие деревья. Вода в озере как зеркало голубого с легкими облаками неба. Но самое главное, это ощущение гармонии, спокойной радости, глубокой тишины, мира. Мысленно называю его Райским озером, хотя оно обычное, земное.

Я поворачиваюсь и иду назад по той же дороге к нашей с женой машине, стоящей почему-то на этой дороге. В ней меня ждет Наташа (жена), и я знаю, что я обещал ей отвести ее в город. Мимо проходящий Алексей (председатель соседнего СНТ) спрашивает меня, куда я уезжаю. Я отвечаю, что должен отъехать на какое-то время в город, но что обязательно вернусь. Просыпаюсь.
NIKOLAS

22 января 2015 г. Волоколамск.
Я нахожусь в какой-то комнате. Со мной еще несколько человек, но они присутствуют без ясных внешних проявлений, как бы они здесь, но фигуры их очень неясны. Главное в комнате – это стена напротив меня. Другого ничего нет. Я держу в руке какой-то инструмент, вещичку, похожую на пистолет. В него вставляются две капсулы. Если сверху, то схематично такой вид? как на картинке слева (пистолет с двумя стволами).
Одна капсула (слева) – желтая или зеленая, прозрачная, – уже вставлена (накручена с помощью резьбы). Второй (правой) нет. Я ее пытаюсь где-то раздобыть, прошу всех, кто рядом, принести такую, но никто толком не знает, какая она должна быть. Я точно знаю, что она красного цвета. Капсулы эти цилиндрические с навинчивающейся крышкой. В конце концов я ее где-то обнаруживаю и вставляю в этот пистолет. Потом я нацеливаю этот пистолет на стену. Эта стена представляет из себя бетонную, шероховатую поверхность серого цвета, необработанную. Но стена не мертвая. На ее поверхности происходят еле уловимые движения, неясные меняющиеся формы входят в какие-то взаимоотношения, пересекаются. Все сумбурно, непонятно.

Но когда я направляю на эту стену заправленный таким образом пистолет, стена в отдельных местах начинает постепенно растворяться и сквозь нее все яснее и яснее начинает проглядывать четкая цветная живая картина, цветной фильм. Там улицы города, люди, разговоры, завязываются какие-то жизненные коллизии, как в жизни или цветном художественном фильме. Я смотрю на эту стену, которая уже почти вся, кроме верхнего правого угла, очистилась от бетонных слоев, и удивляюсь обнаруженной картиной жизни на экране.

На этом сон прекращается.

NIKOLAS

1997 г. ????
(Я помню, перед этим мы с Колей разговаривали, и он мне все время говорил, что мне нужно вверх идти, а не внутрь).

Я иду вверх. Сначала нас несколько человек. Какая-то женщина, дети, по-моему, мужчина. Гористая местность, дорога, уходящая вверх, какой-то пейзаж. Впереди нас идет человек, он нас всех ведет вверх. Вернее, он не совсем человек или вовсе не человек. Но вид мужчины по внутренней зрелости ментальной части, и юноши по легкости, устремленности вверх и вперед. Потом все люди постепенно отсеиваются, и остаемся только мы вдвоем. Дорога вверх все круче и круче и надо преодолевать уступы, причем они даже не вертикальные, даже отклоняются в другую сторону. Уступы эти серые и хрупкие, и их надо преодолевать. Я говорю тому, кто ведет меня: «Ты иди, а я тебя здесь подожду». А он мне говорит: «Нет, нет, давай, давай!» Я ему говорю, что у меня не получаться. И тогда он начинает преодолевать их вместе со мной. Показывает мне, как нужно проходить, ждет, пока я пройду, как-то страхует. Причем, он старается сделать так, чтобы не он преодолел препятствие вместо меня, а я преодолела сама После того, как мы преодолеваем препятствие, вверх ведет лишь тропинка, а мы попадаем на небольшую поляну с камнями, растительностью, озерами с водой красоты необычайной. Водоемы небольшие, но очень глубокие. Вода ярко-синяя и ярко-бирюзовая. Красивая и прозрачная. Сквозь неё видятся камни на дне. Вода настолько чистая и прозрачная, что сквозь воду все видно как бы лучше, чем просто так.

И вот эти пейзажи с оазисами воды настолько прекрасны, что после того, как третий раз мы преодолеваем уступ, и оказываемся на поляне (или небольшой площадке) с водоемами, что я вскрикиваю от восторга: «Ах!», дыхание перехватывает и я просыпаюсь.

NATALIE

11.07.2011г. Волоколамск.
Очень густой лес, деревья сплошной стеной. Я где-то здесь своим сознанием все наблюдаю чуть сверху. Передо мной какое-то племя обнаженных людей, преимущественно мужчин, двигаются группой по лесной дороге, или поляне. По отношению ко мне они идут слева направо, человек 10 - 12. Впереди и сзади этой вереницы по одному охраннику и у них в руках какое-то оружие типа копий или луков. Тот из них, что замыкает цепочку идет спиной вперед. Кожа у всех белая, в том смысле, что они европейского типа. И лес хоть и похож на джунгли, но деревья знакомые, не экзотические, вперемешку лиственные и хвойные, очень высокие, создающие непролазные заросли. На шее у одного из группы ребенок. Несколько детей более старшего возраста есть и среди идущих.

Кто они, неясно. Может быть беженцы, скрывающиеся от преследования врагов. Есть постоянное ощущение грозящей им опасности нападения.

Это нападение и происходит. Какие-то люди, неясно откуда появившиеся, неясно также, сколько их, набрасываются неожиданно на процессию. Охраняющие хоть и пытаются отбиться, но не могут справиться. Моему взору выхватываются отдельные эпизоды этого боя, если можно так сказать, потому что это больше похоже на убийство, нападающие явно сильнее, выше ростом, абсолютно уверенные в своих силах.

Сначала я вижу как один из нападающих безжалостно избивает до смерти не способного сопротивляться мужчину. Потом они добираются до того, кто нес на плечах ребенка. Ребенка скидывают, а мужчину начинают методично бить, пока он не падает весь в крови замертво. Я наблюдаю это событие одновременно со стороны и изнутри, являясь и жертвой и убийцей. Со стороны переживаю жалость к беззащитным переселенцам и негодование к нападающим. Как жертва испытываю отчаяние и смирение перед своей участью. В то же время сознание мое отождествляется в действии с теми, кто убивает и я переживаю эту одержимость жестокостью, которая толкает меня перешагнуть барьер жалости и сострадания и довести дело до конца.

После пробуждения это видение перешло в бодрствующее сознание совершенно без изменений и владело им весь день. Мое сознание было заполнено агрессией ко всему, ко всем и не к чему конкретно. Я делал попытки избавиться от нее, но агрессивность возвращалась, мешала ориентироваться во внешних действиях, путала мысли. Ушла только в вечеру.
NIKOLAS

С 7 на 8 апреля 2011г. Волоколамск.

Сон-видение. Просто пространство передо мной, наполненное светом. Свет несильный, ровный, мягкий, серо-белый. Вдали у горизонта, три пирамиды. Ближняя ко мне – голубого цвета, за ней другая, частично закрытая первой - красного цвета, и последняя – прозрачная, хрустальная. Хотя они перекрывают друг друга, но все видны целиком. Цвет имеют только треугольники, обращенные ко мне.

Затем новое видение. Машина легковая, вернее ее задняя часть – бампер, фонари, номер. Вместо фонарей – две пирамиды. Справа – красная, слева – прозрачная розовая.

Наконец третье видение. Одна пирамида. Хрустальная.
NIKOLAS

Лето 2010г. г.Волоколамск
Мне снилось много снов. Даже очень, некоторые хочется записать, но этот не совсем сон.

Я нахожусь где-то. Даже сложно определить где. Там есть и домик, и колодец из которого я доставала воду, и еще какое-то помещение. Но все это в черноте или в темноте. Или ночь или темно на том плане, где я была. Я что-то готовлю или делаю, мою посуду, причем я делаю это не только для себя, но для еще одной женщины, или бабушки или бабы Яги. Т.е. она то ли бабушка, то ли баба Яга. Сначала вроде бы бабушка, затем становиться Бабой Ягой. Как-то она меня зазвала к себе, и вроде бы передо мной заискивает, но потому что в чем-то меня боится и в то же время ненавидит. От этого мне во сне становиться жутковато. Причем она еще и следит за мной. Поэтому я делаю все эти дела в какой-то опасности, варю кашу и в тоже время чувствую себя не свободно. Между нами происходит разговор, я хочу посмотреть, а где она живет. Баба-Яга дает мне понять, что нельзя за ней проследить, из неё начинает лезть какая-то злоба. Мне страшно, но не полностью, страх меня обдает чем-то леденящим, но что-то во мне не боится, я знаю что сильнее её. Во сне я иду к своему домику, причем все происходит в черноте.

И вдруг появляется женщина в красном платье, причем ощущение, что она прилетает не по своей воле, а её сюда вызвали и именно прилетает. Она мне показывается, одергивает своё платье, и в то же время меня смотрит. Я ей говорю: «А ты то откуда здесь взялась?!». Она ничего не отвечает. А потом улетает. Причем, как появилась она не по своей воле, а улетает она уже по своей. И дальше раздается её возглас: «Ну что же я могу с такой девчонкой сделать, которая уже на том свете побывала!». Ёе я не боюсь совсем, хотя знаю, что она обладает силой, в то же время знаю, что она не испытывает ко мне злости и ненависти. Она появилась, меня посмотрела и улетела.
NATALIE

Весна 2010. Сославино.
Первый сон: я, какая-то женщина и ребенок идем по широкой деревенской улице. Справа – высокий, сплошной, деревянный забор, но все, что за ним, почему-то видимо. Вдруг какая-то птичка перебегает дорогу. Я понимаю – она беззащитна и сейчас ее кто-то схватит! И точно, откуда-то появилась большая собака и прямо набрасывается на нее как на добычу. Ребенок хватает ее, чтобы спасти, но я заставляю его отпустить птицу, потому что знаю, что собака все равно вырвет ее из рук ребенка, и тогда может пострадать и сам ребенок. Ребенок отпускает птицу и она опять бежит и юркает под забор, но собака туда же, настигает ее, хватает и вроде уже держит в пасти. Но тут птица вдруг перелетает через забор на дорогу и падает. Я беру ее на руки. Она выглядит мертвой, потому что побывала в пасти у собаки. Я прижимаю ее к груди и плечу. Понимаю, чувствую, что жива, а только притворилась мертвой. У меня она в полной безопасности.

Второй сон. Очень конкретный. Показался мне значимым. Без лиц. Только состояние. Проникновение какой-то силы в мое физическое сознание. Сила сама по себе не ощущалась как сила, но проникновение этого в меня делает тело очень плотным и защищенным.
NANIK

Июль 2010г. Сославино.
Мне показан, видимо, лагерь, может быть времен сталинских репрессий. Именно показан, потому что я смотрю со стороны. Одни мужчины. Их довольно много. В основном они раздеты или полуодеты. Они там находятся как-то беспорядочно и хаотично.

А дальше начинается какой-то процесс, что их хотят всех распределить и расставить по местам и это делают. Причем, основную группу, довольно большую в какой-то вагон, некоторых еще куда-то, а троих в три разные комнаты, или отсека, разделенные толстыми стенами.

И я начинаю как-то воспринимать ситуацию со стороны одного из троих, который находится в средней комнате. Я понимаю, что он думает и ощущает, но это не мои мысли и ощущения. Он вдруг понимает, что кого-то хотят расстрелять, и понимает кого. И я тоже понимаю. Более того, я вдруг осознаю, что все это упорядочение и распределение их всех по местам, это всего лишь для того, чтобы произвести расстрел. Я знаю, что все уже состоялось и распределено, что от них ничего не зависит. Что их попытка, как-то выполнить правила или вести себя так, чтобы они ничего ненужного или неправильного не сделали – ошибка. Чтобы они не делали, как бы не вели себя, не имеет значения. От этого ничего не зависит, все уже распределено и сделано. Весь механизм уже раскручен и будет осуществляться по своим законам. Им надо действовать совсем по-другому.

А тем временем их всех продолжают расставлять, чтобы каждый занял предназначенное ему место. И ждут лишь одного, чтобы занял свое место, тот кто должен находиться в крайнем отсеке или комнате. Именно его расстреляют. (Со стороны как я смотрю, это крайняя справа комната). Он занимает свое место и его тут же расстреливают. И все. Причем человек, который расстреливает и как-то осуществляет весь процесс - единственный одетый в военную форму. Он очень выделяется по сравнению с другими людьми, то есть представляет собой иное качество. Весь в черном, или темном, тонкий, подтянутый. Далее все как то собираются как были, тело того, кого убили, если надо будет спрятать или скрыть все то, что произошло, уберут те двое, что были в двух других отсеках. А пока все как-то размещаются в вагоне, тем двоим дают поесть хлеба. И все пытаются придти в себя.

Я просыпаюсь с тяжелым чувством от произошедшего и с совершенно ясной мыслью, что нужно действовать иначе. Я знаю что иначе, примерно чувствую как, но пока не знаю, каким образом конкретно надо действовать. Надо выйти из этого механизма. Как?
NATALIE