1

2

3

4

5

6

Некоторые думают, что самонадеянно верить в особое Провидениe или смотреть на себя как на инструмент в руках Бога, но я нахожу, что каждый человек имеет особое Провидение, и я вижу, что Бог использует и мотыгу работника и пузыри во рту малого ребенка.

Провидение это не только то, что спасает меня от кораблекрушения, при котором все остальные пошли ко дну. Провидение также и то, что, когда все другие спасены, уносит мою последнюю спасательную доску и топит меня в безбрежном океане.

Блаженство победы иногда меньше, чем привлекательность борьбы и страданий; тем не менее лавры, а не крест должны стать целью сражающейся человеческой Души.

Души, лишенные стремления, для Бога неудача, но Природа любит умножать их, потому что они утверждают ее стабильность и продлевают ее правление.

Те, кто бедны, невежественны, рождены низко или плохо воспитаны — не обыкновенное стадо; обыкновенное стадо все те, кто удовлетворяется ничтожеством и посредственностью человечества.

Помогай людям, но не отнимай у них их энергию; веди и наставляй людей, но смотри, чтобы их инициатива и оригинальность остались неповрежденными; вбирай в себя других, но дай - им взамен полную Божественность их природы. Кто может сделать это, тот руководитель и Гуру.

Бог создал мир полем битвы и наполнил его топотом сражающихся и криками великой борьбы. Хотите ли вы украсть у Него мир, не заплатив цену, которую он за него назначил7

Не доверяй кажущемуся полным успеху, и когда достигнув успеха, ты увидишь, что еще многое нужно сделать, радуйся и иди вперед, потому что до подлинного совершенства еще долгий труд.

Нет более парализующего заблуждения, чем принять стадию за цель или слишком задержаться в месте отдыха.

Когда ты видишь великую цель, позаботься о великом начале. Когда чудовищное и мучительное разрушение поражает твой ум, утешь его уверенностью в более значительном творении. Бог здесь не только в тихом шепоте, но и в огне, и в вихре.

Чем больше разрушение, тем свободнее возможность творения, но разрушение часто долгое, медленное и подавляющее, а творение медлит с приходом или не спешит восторжествовать. Ночь возвращается снова и снова, а день медлит, или даже кажется ложным рассветом. Поэтому не отчаивайся, но наблюдай и работай. Кто сильно надеется, тот быстро отчаивается. Никакой надежды и никакого страха, но будь уверен в намерении Бога и в своей воле свершить.

Рука Божественного Художника часто действует так, как будто он уверен в своем гении и своем материале. Кажется, она прикасается, пробует и оставляет, поднимает, отбрасывает и снова поднимает, работает и ломает, и снова собирает. Удивление и разочарование это порядок его работы, пока все вещи не будут готовы. Что было избрано, бросается в бездну осуждения, а что было отвергнуто, становится краеугольным камнем великого строения. Но за всем этим твердый глаз знания, которое превосходит наш разум, и медленная улыбка бесконечной способности.

У Бога все время впереди и ему не нужно спешить. Он уверен в своей цели и успехе, и для него неважно сто раз сломать свою работу, чтобы ближе подвести ее к совершенству. Терпение — наш первый великий и необходимый урок, но не вялая медленность движений скромного, скептика, усталого, ленивого, нечестолюбивого или слабого, а терпение, полное спокойствия и накопления сил, которые наблюдает и готовит себя к часу быстрых и великих шагов, немногих, но достаточных, чтобы изменить судьбу.

Почему Бог так яростно кует свой мир, топчет и мнет его, как тесто, так часто швыряет его в кровавую баню и в адский жар горнила? Потому что человечество в массе — еще твердая, грубая и бедная руда, которую нельзя расплавить и отлить иначе: каков материал, таков и его метод. Пусть оно поможет ему преобразить себя в более благородный и чистый металл, и его обращение станет более мягким и приятным.

Зачем он избрал или создал такой материал, хотя имел безграничную возможность выбора? Ради своей Божественной идеи, которая видела перед собой не только красоту, нежность и чистоту, но также силу, волю и величие. Не презирай силу, не питай к ней ненависти за безобразие некоторых ее лиц, не думай, что только любовь — Бог. Всякое совершенство должно иметь в себе что-то от героя и даже Титана. Но величайшая сила рождается из величайших трудностей.

Все изменилось бы, если бы человек однажды согласился стать одухотворенным, но его природа, ментальная, витальная и физическая, восстает против более высокого закона. Он любит свое несовершенство.

Дух ест Истина нашего существа; ум, жизнь и тело, в своем несовершенстве, только его маски, но в совершенстве должны стать его формами. Только быть Духовным — недостаточно; это подготавливает некоторое количество Душ для небес, но оставляет Землю в значительной степени такой, как она была. Компромисс тоже не путь спасения.

Мир знает революции трех родов. Материальная дает больший результат, моральная и интеллектуальная — бесконечно шире по своему масштабу и богаче по своим плодам, но духовная — великий посев.

Если бы три перемены могли совершенно совпасть, была бы сделала безупречная работа, но ум и тело человечества не могут выдержать сильного Духовного натиска: большая часть расплескивается, многое иэ оставшегося извращается. Множество интеллектуальных и физических обработок нашей почвы необходимо, чтобы извлечь небольшой результат великого Духовного посева.

Каждая религия помогла человечеству. Язычество увеличило в человеке свет красоты, широту и высоту его жизни, его стремление к многостороннему совершенству; христианство дало ему определенное видение Божественной любви и милосердия; буддизм указал ему благородный способ стать мудрее, добрее, чище; иудаизм и ислам- как быть верными религии в действии и ревностно преданными Богу; индуизм открыл ему широчайшие и глубочайшие Духовные возможности. Великое дело было бы сделано, если бы все эти видения Бога могли обняться и влиться друг в друга, но на пути стоят интеллектуальная догма и культовый эгоизм.

Все религии спасли сколько-то Душ, но ни одна еще не смогла одухотворить человечество, потому что для этого нужны не культ и вера, а постоянное всеобъемлющее стремление к Духовному саморазвитию.

Весь мир тоскует по свободе, и все же каждое существо влюблено в свои цепи; это первый парадокс и неразрешимый узел нашей природы.

Человек влюблен в цепи рождения, поэтому он скован родственными цепями смерти. В этих цепях он стремится к свободе своего существа и достижению своей самореализации.

Человек влюблен в силу, поэтому он подвержен слабости. Потому что мир — это море волн силы, и кто захочет проскакать на гребне одной волны должен пасть под ударами сотен.

Человек влюблен в удовольствие, поэтому он должен терпеть ярмо горя и страдания. Потому что чистое блаженство только для свободной и бесстрастной Души, но то, что в человеке гонится за удовольствием, это страдающая и напряженная энергия.

Человек стремится к спокойствию, но он также жаждет переживаний неугомонного ума и беспокойного сердца. Наслаждение для его ума — лихорадка, спокойствие — инерция и монотонность.

Человек влюблен в ограниченность своего физического существа, и все же ему нужна свобода его бесконечного ума и бессмертной Души.

И в этих контрастах что-то в нем находит странную привлекательность; они дают его ментальному существу красочность жизни. Не только нектар, но и яд притягивает и вызывает любопытство.

Во всех этих вещах есть смысл, и все эти противоречия разрешимы. В безумии всех комбинаций Природы есть свой метод, и для самых ее запутанных узлов есть разрешение.

Смерть — это вопрос, который Природа постоянно задает Жизни, и напоминание о том, что она еще не нашла себя; если бы не было угрозы Смерти, существо навсегда осталось бы прикованным к несовершенной форме жизни. Преследуемое смертью, оно пробуждается к идее совершенной жизни и ищет для нее средства и возможности.

Слабость ставит ту же задачу и тот же вопрос силам, энергиям и величию, которыми мы гордимся. Сила это игра жизни, она показывает свой уровень, ищет смысл своего выражения. Слабость — игра смерти, преследующей жизнь в ее движении и подчеркивающей границу имеющейся у нее энергии.

Боль и страдание — это напоминание Природы Душе, что удовольствие, которым она наслаждается,— только слабый намек на подлинное блаженство существования; в каждом страдании и мучении нашего существа есть скрытое пламя восторга, в сравнении с которым наши величайшие удовольствия — только слабое мерцание. В этом тайна влечения Души к великим испытаниям, страданиям и жгучим переживаниям жизни, которые нервный ум в нас отвергает и ненавидит.

Неумность и раннее истощение нашего активного бытия и его инструментов — сигнал Природы, что спокойствие — наше истинное основание, а возбуждение — болезнь Души; бесплодность и монотонность спокойствия — только ее намек, что она требует от нас игры действия на этом прочном фундаменте. Бог всегда играет и не озабочен.

Ограниченность тела — это форма: Душа и ум должны вливаться в нее, ломать ее, постоянно переплавлять ее в более широких границах, пока не будет найдена формула согласия между конечным и его бесконечностью.

Свобода — закон бытия в его безграничном единстве, тайный учитель всей Природы; служение — закон любви в существе, добровольно отдающем себя на службу игре своих других сущностей во множестве.

Когда свобода в цепях, и служение становится законом Силы, а не Любви, истинная природа вещей искажается, и ложь управляет отношениями Души с существованием.
  Природа начинает с этого искажения, к которому оно может привести, и проигрывает все комбинации прежде, чем позволит ему исправиться. Затем она собирает все существенное в этих комбинациях в новую, богатую гармонию любви и свободы.

Свобода приходит через безграничное Единство, потому что оно ваше истинное бытие. Мы можем постигнуть суть этого единства в себе, мы можем реализовать его действие в единстве со всеми другими. Это двойное переживание составляет полноту намерений Души в Природе.

Реализовать бесконечное Единство в себе, а затем отдать себя миру — есть полная свобода и абсолютная власть.

Бесконечные, мы свободны от смерти, потому что жизнь тогда становится игрой нашего бессмертного существования. Мы свободны от слабости, потому что мы целое море, наслаждающееся мириадами всплесков своих волн. Мы свободны от боли и горя, потому что научились гармонизировать свое существо со всем, что прикасается к нему, и видеть во всех вещах действие и реакцию блаженства существования. Мы свободны от ограничений, потому что тело становится игрушкой бесконечного ума и научается повиноваться воле бессмертной Души. Мы свободны от лихорадки нервного ума и сердца, и все же не скованы неподвижностью.